Малороссийская волчица

Ее появление на литературном горизонте сравнивали с кометой, а ее саму ­ с Жорж Санд. Марко Вовчок никого не оставляла безучастным: ее или безоговорочно любили, или столь же яростно ненавидели. Чего только не говорили об этой маленькой сероглазой женщине: мол, и рассказы за нее пишет муж­фольклорист, и деньги зарабатывает она не за письменным столом, а в постелях литературных знаменитостей, и омолаживается, очаровывая мужчин много младше себя и губя их своей страстью. Но история, оставляя домыслы на совести завистников, оперирует фактами и документами. И сейчас, спустя сто лет, как ее не стало, они гораздо интереснее любых сплетен.

Говорили… что эта орловская гувернант­ка охмурила простодушного хохла, чтобы скрыть грехи молодости.

На самом деле… «орловской гувернант­ке» было всего 16 лет и особых грехов за Машей Вилинской пока не водилось. Ну разве что независима и самолюбива не по годам была дворянка­бесприданница. А что остается делать, если ничего, кроме гордости и знаний, у тебя нет? Если обер­офицерский сын, примерный служивый Сибирского гренадерского полка, женился на пятнадцатилетней Прасковье Даниловой не ради денег, а по большой любви. В любви родили они троих детей и, выйдя в отставку подполковником, Александр Алексеевич тихо угас от ран, не дожив и до сорока лет. А мать, красавица и музыкантша, знавшая несколько языков, овдовев в 28, вышла замуж за картежника и прохвоста, быстренько промотавшего ее имение. Когда же гулять стало не на что, отчим принялся вымещать злобу на жене и пасынках. Прасковья Петровна поняла: детей надо спасать — и разбросала их, как котят, по родственникам. После харьков­ского пансиона Мортелли Машеньку забрала к себе родная тетка, удачно вышедшая замуж за секретаря Орловской губернской палаты Мардовина. Племянница не захотела сидеть на шее у родичей и незаметно стала учительницей и нянькой кузена и кузины, обожавших умную сестрицу. В доме Мардовиных раз в месяц устраивали рауты, на которые приглашали заезжую знаменитость — столичного писателя, музыканта или художника. На журфиксах же по четвергам все бывали запросто — и гимназист Николай Лесков, и ссыльный Маркович, и фольклорист Якушкин. С 28­летним украинцем Афанасием Марковичем, который играл на пианино и дивно исполнял малороссийские песни, Маша особенно любила разговаривать: член разгромленного Кирилло­Мефодиевского братства, он знал множество старинных былин и преданий, занимался этнографией и мечтал о лучшей доле для своего народа. Поэтому однажды богатому помещику Ергольскому сероглазая умница предпочла нищего фольклориста, а значит — свободу и иную жизнь. Выдержав истерику тетушки, строптивица послала записку черноглазому великану: «Пиши быстрее, как сделать. Я не сомневаюсь. Бога ради, быстрее!» И на следующее же утро покинула дом Мардовиных, планируя жить уроками и вышиванием. Но после нескольких месяцев уговоров все же согласилась пожить у другой тетки, в Знаменском. Там за ней по пятам ходил троюродный братец Митенька, приставая с вопросами о предстоящей свадьбе: «А музыка будет? А кони с каретой?" Но венчание состоялось только через год, когда Афанасий получил разрешение выехать на Украину.

Говорили… что писала не она, а муж

Разочарованный, апатичный, сломленный тюрьмой и ссылкой Маркович вернулся в 1851 году на родину с красавицей женой. Удивительно, но рядом с ней он преображался — будто становился выше и увереннее. Мария феноменально быстро овладевала украинским языком, вместе с мужем проходила за день десятки верст, записывала песни и думы, изучала обычаи и верования крестьян Полтавщины, Черниговщины, Киевщины. Подкосили ее здоровье и оптимизм только несчаст­ливые роды — дочка Вера не прожила и нескольких недель. А еще нужно было на мизерное жалованье корректора черниговской губернской газеты вести дом и оплачивать гимназию брата Дмитрия, отданного ей на попечение разоренной матерью. Но приспосабливаться и ловчить Маркович не умел никогда, поэтому в поисках лучшей доли супруги оказались в Киеве, где в 1853 году Мария родила Богдана. Крестной мальчика стала княжна Варвара Николаевна Репнина, преданная поклонница Тараса Шевченко, его защитница и подруга. Пока Афанасий служил стряпчим, Марковичи жили на Большой Владимирской улице, когда же он попросил отставки, вынуждены были перебраться на Куреневку, в простую хату. Здесь Мария подружилась с соседями, крестьянами, которые охотно делились с ней бедами и радостями, помогали, просили крестить детей. Она соглашалась, хотя никогда не была особенно религиозной, просто очень любила малышей.

Благополучие и спокойствие вернулись в семью в Немирове, где Афанасий получил место учителя географии в гимназии Потоцкого. Что стало причиной и толчком: то ли буйная природа Подолья, то ли творческое учительское окружение, то ли просто подошло время — и прорвалась плотина, сдерживавшая накопленное за эти годы, но Мария начала писать. Летом, живя с Богдасиком в крестьянской мазанке, она набросала несколько рассказов на украинском языке. Друзья их одобрили, посоветовав послать писателю и издателю Пантелеймону Кулишу для «Записок о Южной Руси». Кулиш пришел в восторг: «Нічого подібного ще не було в літературі нашій. Важливо те, що нема вигадки, усе було, усе сталося і оповідається саме так, як було… але яка мова! Які форми! Так потрібно розповідати про народ!.. Самі тільки пісни кращі за ці речі». А необычным в новеллах было то, что автор и герой становились одним целым, страдали и мучились одинаково — лирический монолог звучит как стихотворение в прозе, как украинская дума. Марко Вовчок всецело на стороне своих героев: крестьян, казаков, горемычных крепостных, она вместе с ними протестует против господского своеволия. Не удивительно, что очень скоро появляются и «Рассказы из народного русского быта».

Говорили, что Марию сделали знаменитой ее мужчины: Маркович, Кулиш, Шевченко, Тургенев…

Да, в 25 лет она достигла своего Олимпа, вызвав восхищение знаменитых современников. Да, они были мужчинами и, естественно, не могли не восхититься ее умом, талантом, шармом наконец. Супруг ее, не умея приспосабливаться и зарабатывать, вынужден был жить на ее гонорары. Так мог ли он протежировать и продвигать жену? Еще не видя ее, только прочитав «Оповідання», Шевченко в знак признания прислал ей от имени «всей громади» золотой браслет и посвятил стихотворение «Сон». А при личной встрече не мог наговориться с «милой донечкой», единомышленницей и ученицей. Так что в «делании» ее знаменитой он участия не принимал — это случилось до его приезда в Петербург. Кулиш считал, что она обязана славой именно ему — редактору и издателю. А когда Вовчок попыталась прекратить их роман, объяснив, что просто поддалась его настойчивым ухаживаниям и жалеет об этом, начал мстить, наговаривая на отвергнувшую его женщину. Тургенев, называвший Кулиша «картавым тупоумцем», видел прежде всего в Марии не писательницу, а землячку и милую женщину. Ценя ее талант, Иван Сергеевич приложил руку к переводу «Народних оповідань» и помог справиться с цензурными рогатками. К тому же выступил в роли спасителя — увез госпожу Маркович из Петербурга, где ее довел до невроза невменяемый от страсти Кулиш, в Европу — знакомиться с Герценым.