Константин Беляев: «Наши читатели — неудачники…»

В украинском литературном пейзаже журнал «Союз писателей» стоит особняком, как явление нетипичное. Уникальное, интеллигентное издание, этакий Пандеревский книжных полок.

Константин Беляев — один из основателей и редакторов «Союза писателей». В журнале публиковались его эссе и переводы (Дж. Джойс, Св. Патрик), в альманахах «Вавилон» и «Воздух» — стихотворения. Соавтор (с Андреем Краснящих) книг «1000 псевдонимов» и «Харьков в зеркале мировой литературы».

Он вызывает множество ассоциаций разного свойства. Он должен был родиться как минимум в позапрошлом веке. Беляев — как претерит, выбравшийся сюда из отложений не вполне изученных пород. Он похож на дерево, способное расти вспять, в обратном порядке; современность представляется ему увлекательной, однако малокомфортной прогулкой по карнизу, за которой лучше всего наблюдать в телескоп. Ему 36. Он соткан из крайних состояний, одно из которых — неприметность, возомнившая себя невидимостью. Сегодня он прост и безопасен, как разорвавшийся снаряд. Что мне и нужно.

— Кто ваша аудитория? Смахивает на писательский междусобойчик, честно говоря.

— Начну с того, что «Союз писателей» — это не только я. Это, конечно, Андрей Краснящих, Юрий Цаплин, учредитель и издатель Константин Мациевский. Я вообще не думал об аудитории, мне казалось: что-то издадим, я пристрою туда свои переводы, эссе и так далее. Все как-то само собой закрутилось… В нашем городе трудно представить аудиторию. Есть определенная прослойка, интересующаяся нашим журналом, и, прежде всего, сами авторы. Люди пишущие, причем молодые… Я бы сказал, целевая аудитория любого литжурнала — по жизни неудачники.

— Авторам что-то перепадает?

— Пока мы не выплачиваем гонорары, просто не с чего. Хотелось бы, и много раз об этом говорилось, чтобы авторы получали гонорар, но сейчас мы не можем себе этого позволить.

— Чего их вообще к вам тянет? Когда есть Интернет с колоссальными возможностями.

— Сетевая словесность… Дело в том, что «бумага», теперь уже в силу своей старомодности и ограниченности объемов, приобрела привлекательность. Можно, конечно, опубликовать себя, любимого, где угодно. Несть числа ресурсам Интернета, но удельный вес этих публикаций будет крайне низок, близок к нулю. Поэтому существует масса примеров, когда сетевые авторы переходят в «бумагу», есть случаи противоположные — «бумажники» бегут в виртуал, или, как Алексей Цветков-старший, сочетают и то, и другое.

— Русский и украинский языки. Ясно, что нас подкладывают под идею некультурного окультуривания. Что-то тут должно нравиться, только что?

— Если язык снабдить некими подпорками на государственном, официальном уровне, то, наверное, он будет чувствовать себя лучше. Я не знаю, уготовано ли украинскому языку глобальное будущее… Этот язык сам по себе очень красив, музыкален, но при всем при том архаичен. Красивые поэзия и проза ему, несомненно, подвластны, тем не менее это будет украинское достояние, не мировое. Дала ли украинская культура гениев планетарного масштаба?.. Я понимаю, все это очень относительно; Тараса Шевченко категорически причисляют к глобальным гениям… Думаю, все-таки нет, не дала. Тут все так странно… Все творчество Шевченко завязано на той украинской исторической почве, которую уже никто сердцем не понимает.

– …Вольтер и Тарас Григорьевич. Маргинальные направления развития мысли…

— Ну да. Еще в 20–30 годы было много интересных украинских поэтов, переводы которых мы дали в последнем, 9-м номере. Это, в частности, Е. Маланюк, Б. Антонич, Е. Плужник, так сказать, классики украинского возрождения, с глубокими метафизическими текстами. Но в том-то и дело, что на какую-то глобальную орбиту их может вывести только перевод на русский язык. Или английский. А так они остаются сугубо украинскими поэтами.

На самом деле я никакой проблемы не вижу. Мы нормально общаемся с украиноязычными авторами, и чем дальше, тем плотнее. Происходят какие-то совместные акции, например, фестиваль «Остання барикада», организованная совместно с Сергеем Жаданом в декабре прошедшего года. Довольно шумное мероприятие, приехали москвичи Дмитрий Кузьмин и Данила Давыдов (значимые и даже выдающиеся фигуры на российской литературной сцене) и т.д. Так что украинское и русское прекрасно сосуществуют. О каком вытеснении одного языка другим может быть речь?..

— Тебя послушать, кругом просто спартакиада дружбы народов. А вот в школах и вузах все очень непросто.

— Я все-таки убежден, что если человек растет в русскоговорящей семье, если его воспитывают в русской культуре, его невозможно «присадить» на украинский язык, где бы то ни было. Навязать или еще как-то. Возникнет отторжение. Что значит — навязать?.. А если такое случится — ну и что страшного? Ну, станет человек говорить по-украински, и что с того? «Не тля ведь — человек».

— Качество потребляемой сегодня литературы не пугает? Дураки-американцы читают больше нас с Россией, а самая читающая нация — китайцы.

– Не знаю, может это не очень хорошая тенденция, когда сокращается количество книг в домашних библиотеках, особенно в России. Я видел статистические выкладки, они весьма неутешительны для наших соседей. В Украине происходит примерно то же самое, хотя, думаю, масштаб бедствия отчасти раздут. Вернее, никакого бедствия вообще нет. Не заставлять же людей читать...

— Ваш журнал, говорят, харьковские власти отметили премией?

— Да. Не помню, как она называется, но муниципальная премия была. Точно. Маленькая, но хорошая…