Победа была нелегкой

Изучая историю Великой Отечественной войны, исследователь, прежде всего, сталкивается с обилием информации. Здесь нас встречает избыток фактического материала. Его становится невозможно включить в систему исследования целиком, так как тогда получится то, что в кибернетике называется «шумами».

Представим себе следующее: в комнате несколько человек, вдруг все одновременно начинают говорить о своих семейных делах. В итоге мы ничего не услышим и ничего не узнаем. Обилие фактов требует избирательности. В данном материале мы передаем рассказ рядового — одного из освободителей Харькова, а не командира, управляющего большим участком фронта. Последний, хотя и старается сберечь людей, но все же руководит подразделениями, как шахматист.

Взвод готовился к обороне.

— Задача стоит перед нами трудная и ответственная, — говорил нам лейтенант Широнин. — По данным разведки, против нас брошены крупные силы немцев. Но командование верит нам, оно знает, что мы умрем, но не сдадим своих рубежей.

Я внимательно слушал лейтенанта. За время службы в первом взводе я хорошо узнал этого смелого, отважного командира, своих товарищей-бойцов, горячо любящих Родину и глубоко ненавидящих фашистов. Суровыми были лица солдат, когда они проходили по разрушенным городам и селам.

— Ну, гады, — гневно говорили солдаты, — доберемся мы еще и до вашего змеиного логова.

Каждый верил, что дойдет до Берлина, а затем вернется домой и начнет строить новую жизнь еще прекраснее, еще лучше прежней. И столько было грозной силы в каждом солдате, столько ненависти к врагу, что, казалось, один боец готов сражаться против батальона гитлеровцев. Я вспоминал беспримерный подвиг защитников города на Волге, раненых бойцов, которые не желали эвакуироваться, а оставались в боевых рядах. И вот сейчас, когда я после ранения прибыл в первый стрелковый взвод к лейтенанту Широнину, то и здесь встретил таких же смелых и отважных воинов. Поэтому я не сомневался, что мы выстоим, задержим противника.

Считая шоссе танкоопасным местом, лейтенант отдал приказ установить пушку у стены разбитого дома, а у обочины вырыть стрелковые ячейки.

— Поторапливайтесь, товарищи, — говорил Широнин, указывая места и ориентиры отделениям. — Противника лучше ждать в земле, чем за кочкой. От подготовки зависит успех обороны.

Все с напряжением всматривались в хмурое небо. И вот среди беспорядочно громоздившихся туч мелькнул силуэт самолета-разведчика. Снизившись и покружив над нами, он ушел вдоль линии железной дороги. Через несколько минут послышался гул бомбардировщиков, самолеты летели двумя эшелонами — по восемнадцать в каждом. Впереди желтый «Юнкерс» с черными крестами на плоскостях и свастикой на фюзеляже. Пройдя на бреющем полете над окопами, он круто взмыл вверх и ушел в сторону. Первый эшелон заходил на бомбежку. Бомбы пролетели мимо окопов и разорвались далеко в стороне, не причинив нам никакого вреда. Заход первого эшелона был неудачен.

— Нагнали на вас страху, так вы и бомбить разучились, руки дрожат, — пошутил мой сосед из окопа слева.

— А нет ли у тебя, браток, на добрую цыгарочку табаку? — вдруг обратился он ко мне. — Скучно слушать эту симфонию. С цыгарочкой как-то веселее, да и некогда потом будет покурить…

Близкий взрыв целой серии крупных бомб заставил нас прижаться к самому дну окопов. Рев моторов, вой сирен и близкие разрывы слились в единый сплошной гул. Земля вздрагивала. Осыпались стенки наших убежищ. Погиб боец из орудийного расчета, другой был контужен. Но этим массовым налетом фашисты не добились своей цели. Сделав несколько заходов, самолеты ушли.

Не успел затихнуть гул авиационных моторов, как до нашего слуха донесся новый, поднимающийся от земли рокот. Из-за пригорка показались две самоходки, за ними шли танки. Двигаясь, не снижая скорости, они надеялись, видимо, ошеломить наших бойцов, посеять панику.

— Нечипуренко! — раздался спокойный голос Широнина. — Помогайте Тюрину, бейте их прямой наводкой!

— Есть бить прямой наводкой! — ответил гвардии старшина и побежал к замаскированной пушке.

— Приготовить гранаты! — приказал командир.

Я начал готовить связку. Сбоку вела огонь наша пушка. Стальные чудовища, изрыгая на ходу огонь и металл, упорно шли на окопы, поливали их свинцом из своих пулеметов. Вслед за ними, пригибаясь и стреляя на ходу из автоматов, бежала вражеская пехота. Но вдруг у гусениц первой самоходки вырос столб земли и огня. Стальная громадина дрогнула и, пройдя по инерции еще несколько метров, застыла на месте. «Молодец, Тюрин, — подумал я. — Бей их, гадов!» Бойцы стреляли по смотровым щелям, мешая противнику вести прицельный огонь.

Гибель первой самоходки внесла замешательство в ряды противника. Нем-цы остановились, как бы раздумывая, после чего второе самоходное орудие круто повернуло назад. Не пошли дальше и танки. Они, рассыпавшись по степи, вели обстрел наших позиций. Разгоряченные боем и окрыленные первой победой, мы не заметили, как под прикрытием железнодорожной насыпи вторая самоходка зашла к нам в тыл.

— Смотри, сзади самоходка! — прокричал охрипшим голосом Широнин. — Не подпускай ее к окопам!

Я оглянулся. Перевалив через железнодорожную насыпь, плавно покачиваясь на неровностях почвы, к нашим окопам неслась на полной скорости смертоносная машина. Рядовой Скворцов, выпрыгнув из окопа со связкой гранат в руке, бросился ей наперерез. Пробежав несколько десятков метров, он упал, по-видимому, раненый. Но лежал Скворцов лишь какое-то мгновение. Неуклюже повернувшись на бок и сжимая в правой руке связку гранат, он пополз вперед. Вражеские танки, усилив огонь, вновь двинулись в лобовую атаку. За ними поднялась залегшая пехота. Я не видел, как погиб под гусеницами вражеской машины наш боевой товарищ. Я мог только догадываться об этом. Танки противника и пехота повернули поспешно назад. Возле наших окопов остались две подбитые немецкие самоходки и несколько десятков трупов фашистов.

Несмотря на ранение, лейтенант Широнин продолжал так же спокойно и умело руководить боем. Во время короткого затишья он обошел окопы, говорил с бойцами, подбадривал их. Спокойствие и уверенность нашего командира подняли дух солдат. Послышался оживленный разговор, шутки.

— Главное — берегите себя, — говорил Широнин. — На каждого из нас приходится по несколько десятков врагов. Погибнуть в бою — не большая мудрость, а выжить и победить — вот наша задача.

Вскоре началась вторая атака. Послышалась команда:

— Отсекай пехоту от танков! Бей по смотровым щелям!

Ружейно-пулеметный огонь наших бойцов заставил залечь вражеских солдат, но танки продолжали упорно двигаться. Пошли в ход гранаты. Наше третье отделение находилось несколько в стороне от направления движения танков и вело отсекающий огонь по немецкой пехоте, лишая ее возможности под прикрытием танков ворваться в окопы. Но и отделение несло большие потери. Танки подходили все ближе. Дрожала земля, осыпались стенки окопов. Сквозь рев моторов, лязг гусениц и сухую трескотню винтовочных выстрелов до меня донесся крик:

— Болтушкин побежал к танку!

Я оглянулся, услышал взрыв и увидел накренившийся танк. Слава тебе, герой!

Дальше все шло, как в тяжелом сне. Еще кто-то бросился под танк, другой со злобой кричал:

— Сволочи, не возьмете! Это вам, гады, за Болтушкина, а это за Скворцова! — каждое проклятие сопровождалось взрывом гранат.

Прислонившись к передней стенке окопа и уронив голову на бруствер, замер Зимин, сраженный вражеской пулей.

Гитлеровские танкисты, видно, не решились отрываться от залегшей пехоты и отошли назад, оставив несколько подбитых машин. Но не успели мы вытереть потные лица, как танки пошли в третью атаку.

— Держитесь, товарищи! — снова прокричал Широнин. — Скоро придет подкрепление! Бейте только наверняка.

И мы били! Каждый из нас делал все, чтобы не пропустить противника, не дать ему прорваться через наши рубежи, не открыть дорогу на Харьков.

Сколько часов длился бой, не помню. Знаю, что во время третьей атаки наша пушка молчала. Разорвавшийся неподалеку снаряд контузил и отбросил Тюрина в сторону. Оглушенный Нечипуренко сам начал разворачивать пушку на приближающийся танк. Но не успел: его тяжело ранило. Был завален обрушившейся стеной окопа и лейтенант Широнин. В разгар третьей атаки я почувствовал, как мне обожгло левую руку немного выше кисти. Но не сразу обратил на это внимание. И, только когда танки повернули назад, а вслед за ними поспешно начала отступать пехота, я заметил, что ранен.

Оглянулся. Сзади развернутой цепью, короткими перебежками шла наша пехота. «Подкрепление!» — обрадовался я. Выкарабкался из наполовину обвалившегося окопа, осмотрелся. Вокруг только трупы да обгоревшие остовы фашистских танков. «Неужели я остался один из всего взвода?» — пронзила меня страшная мысль. Да, никого из наших не было видно. Я пошел навстречу наступавшим частям. Мне сделали перевязку и отправили в тыл. Значительно позже я узнал, что лейтенант Широнин, наш боевой друг и командир, остался жив.

Я был направлен в гвардейский кавалерийский корпус. Принимал участие в Курской битве, участвовал в освобождении Полесья, дошел до Берлина.

Из воспоминаний Героя Советского Союза И. П. Букарева