Святая земля революционеров-декабристов

Возможно, вы еще успеете повидать волшебный замок возле Миргорода, в Хомутце — селе Муравьевых-­Апостолов. А возможно, и нет — родовое именье может рухнуть в любой день.

Не тот теперь Миргород?

Мы сидели на кухне, попивая терпкий зеленый чай, разбавленный чем­то крепеньким, и думали — куда бы рвануть на выходных, чтобы отдохнуть от однообразия, надышаться свежим воздухом, насмотреться красот природы, культурно просветиться. Среди кучи сумасбродных и бестолковых предложений выплыло одно здравое — кто­то невнятно пробормотал: «А может, поедем в Миргород?».

Через два часа, трясясь в поезде, вспомнили знаменитое гоголевское изречение — «Не тот теперь Миргород, Хорол­речка не та!». Что бы это могло значить? Ну, скорее всего, был этот город когда­то серым и тихим, а после того, как прославил эти места великий Гоголь, да еще и водичка минеральная на прилавки попала — стал городок крутым и всем известным.

Приехали. Тут же на вокзале «разнюхали», что в городе центральная улица зовется именем Гоголя. А снять квартиру лучше где­то возле речки, а можно домик, а можно… некоторые дельцы даже предложили места в санатории по скидкам: массаж и сауна есть — все, как полагается. Такое разнообразие услуг и бойкость, с которой их предлагали, — поразило. Да, видно, не тот теперь Миргород. Это ж целая Ялта — там тоже руки­ноги отрывают, душу вытряхивают уже на перроне. Стоя на вокзале, перехотели мы чистить чакры в Миргороде. Чего­то другого бы. Тут и подвернулась одна сухонькая старушка — стала соблазнять предложением уехать к ней в Хомутец — это, мол, земля Апостолов — декабристов и революцио­неров — святая земля.

Литературная колония

— Миргород это Миргород — всегда успеете по­смотреть, — тараторила всю дорогу бабуся. — А вот у нас в Хомутце — особое место. Я вас и поселю хорошо, и покормлю, и покупаетесь в речке. Да к тому же походите по экскурсиям.

Так, доверившись полностью бойкой бабушке, мы спокойно слушали историю села Хомутец. Его расцвет начался в 18 веке, когда на эти земли приехал Андрей Муравьев-Апостол — отец троих братьев декабристов — Сергея, Матвея и Ипполита. Как настоящий хозяин, он по­строил дом, разбил парк.

— А еще Хомутец всегда славился тем, что был городом мастеров — у нас в селе каждый гребни умел делать, расчески всякие. И было даже дело, когда сюда Антон Павлович Чехов гостить приезжал — ему специальный гребень подарили, так он с ним никогда не расставался, — рассказывала бабуся.

Как нам удалось узнать, Чехов, действительно, бывал несколько раз в Хомутце. Что тут скрывать — любил писатель Украину. Любил и эти гоголевские места. В Хомутце каждый расскажет, что автор «Вишневого сада» даже хотел открыть здесь специальную литературную колонию.

— Наш земляк с ним очень дружил — известный гончар Павел Калашник, он делал специальную посуду, необычную — кувшины в виде львов, баранов, грифонов — таких никто не делал. Кстати, сейчас его работы есть даже в зарубежных музеях, — явно гордая за земляка бабушка показала нам комнаты, рассказала, как пройти к усадьбе Муравьевых, дала ключ и довольная, что за выходные можно будет немного заработать, оставила нас в тишине и покое.

Разбитая, умирающая

Разогнав гусей возле двора, мы вышли на тропку­змейку и побрели на край села — туда, где по нашим сведениям находилась усадьба. Шли молча, каждый вспоминал что­то из отечественной истории о декабристах. Революцио­неры, которые подняли восстание против царя. Романтики? Дураки? Помню, меня этот период нашей истории зацепил особо — романтический, героический, с элементами самопожертвования. А братья Муравьевы­-Апостолы — земляки, которые возглавляли Южное общество восстания, долго были героями деревенских игр. Да, да — играли мы в декабристов. До поры до времени.

Мы вышли на длинную аллею лип. Деревья эти уже давно отцвели, но в парке еще витал особый запах — пыльно­сладковатый. Он обволакивал белоснежные дома — бывшие хозяйственные постройки возле усадьбы. Сегодня в них разместился ветеринарный техникум. Сама усадьба спрятана в центре парка — издалека уже видны очертания — кажется, крыша оббита железом, с квадратных башенок торчат устрашающе шпили. Дворец из французской сказки. И вдруг вздох восхищения сменился растерянным криком. Мы увидели усадьбу целиком — разбитую, умирающую, исчезающую.

Обойдя бывшее поместье, спустились к пруду — когда­то здесь плавали лебеди и радовали гостей и семью. Сегодня, кажется, даже лягушки ушли с этого болота. О судьбе умирающей усадьбы мы сели подумать под старым муравьевским дубом. О нем все местные знают. Дереву уже несколько сотен лет — посадил его отец троих сыновей Апостолов. И выросло под одним корнем три ствола — словно три сына. И у всех трагическая, искалеченная судьба. Ипполит застрелился, когда увидел, что восстание на Сенатской площади провалено, Сергея заставили просунуть голову в петлю, Матвей тридцать лет отбывал наказание вдали от Родины… Таков рок Апостолов.

— Да что вы так переживаете, — встретила нас вечером бабушка, — поместье тут наследник пытался реставрировать. Он тоже Апостол, живет во Франции. Но потом сказал, что лучше уже новый дом построить — дешевле будет. А жаль.

Так и не увидев Миргорода, мы возвращались домой. И не жалели, что не увидели. Ведь санатории никуда не денутся, а вот старинной усадьбы, возможно, завтра уже и не будет.