Фокусник на войне

Харьковчанин Леонид Грин больше известен как старейший в Украине иллюзионист (весной ему исполнилось 90 лет), до сих пор работающий и поражающий зрителей своим мастерством. И немногие знают, что он еще и освобождал наш город от немецко-фашистских захватчиков.

Детство Леонида Леонидовича было непростым и неоднозначным. Рос он в многодетной семье под опекой нелюбимого отчима, и во многом это стало причиной знакомства с уличной жизнью. После очередного рукоприкладства со стороны отчима он ушел из дому. Но нет худа без добра. Беспризорничая, парень промышлял кражей карманных часов, ручек, женских сумочек и кошельков зазевавшихся хозяев. Развивавшиеся тогда сноровка, быстрота реакции потом очень пригодились ему в будущей профессии.

Вскоре судьба преподнесла Леониду еще одно испытание — он был отправлен в Куряжскую колонию, которую потом стали называть «колонией Макаренко». «Воровство для нас было захватывающим приключением. Накраденное продавали, выручку приносили пахану в колонию», — вспоминает Леонид Леонидович.

Спустя некоторое время Леня примкнул к одной из групп китайских циркачей, где и начал честно зарабатывать на кусок хлеба и учиться их мастерству. На протяжении года он оттачивал свои способности, искал подходящий реквизит, пытался отвыкнуть от блатного жаргона, который был недопустим для циркачей. Наконец, с 1934 года, когда ему было лишь шестнадцать, началась его работа на подмостках циркового балагана «Бюро аттракционов» в Харькове. Через шесть лет парня призвали в армию, а вскоре началась война.

До сих пор хранится подарок от Жукова

— Леонид Леонидович, как складывалась Ваша фронтовая судьба?

— После того, как в 1940-м году меня призвали в армию, руководство направило обслуживать военных (развлекать концертами) в город Турка в Финляндии. Но при морозе в 41 °C пальцы стыли, сложные фокусы не удавались. Под руководством батальонного комиссара Наумова — начальника Дома офицеров — я совместно с частью организовывал самодеятельность, за что был принят «своим» в коллектив. В это время на проведении концерта я с Жуковым, командующим Западным фронтом, и познакомился. До сих пор у меня хранится подарок от него — именные часы.

Потом был на Первом украинском и на Юго-Западном фронтах. В ночь с 21 на 22 июня 1941 года по тревоге нашу воинскую часть отправили на украинскую границу недалеко от города Яворив. И был я записан танкистом. А на пятый день, в битве за Броды, когда погибло большинство парней из нашей танковой части, мою машину подбили, меня тяжело ранило в правую ногу. Ребята ремни с себя поснимали и сделали мне импровизированные носилки из деревьев. Пятьсот с лишним километров до Нежина мы передвигались в окружении… Ели кору, грибы… Курить было нельзя, ведь любое самовольство могло стать фатальным. Вскоре матери в Харьков даже телеграмма пришла, что я погиб смертью храбрых в боях за нашу Родину.

— И друзья донесли Вас до самого Нежина?

— Именно так. В то время в Нежине формировался состав во Владимир, в госпиталь. Вскоре меня поставили на ноги, но записали уже в 15-ю танковую бригаду особого назначения под руководством генерала Колосова, которой присвоили звание зенитного дивизиона. Я был наводчиком первого номера.

Особенностью нашей бригады было то, что нас постоянно перекидывали с места на место. Вскоре, уже под Васильково, в Киевской области, когда практически все начальство погибло, меня легко ранило в спину. Хотя заметил я это спустя некоторое время, находясь уже под Пологами в Ровенской области. Осколок, который торчал в шее, я даже сам хотел вытащить.

Может быть, потому, что у меня 1-я группа крови, а может, из-за страха ранения быстро заживали. Я боялся не погибнуть, а часть свою потерять, ведь там столько товарищей было.

Старушка спасла от верной гибели

— Но ведь Вы могли спокойно демобилизоваться с такими ранениями?

— Конечно, только бросать не хотел. Убьют так убьют… Я никогда не прятался, возможно, поэтому и жив остался…

Потом нас отправили освобождать Новомосковск в 43-м году, а затем и родную область. При освобождении Харькова наша танковая часть, состоящая из 41 танка, разделилась и окружала фашистов с нескольких сторон. Но когда мы дошли до железнодорожного моста в районе Холодной горы, какая-то старушка сообщила нам, что он заминирован. Такой информации у нас не было. Так она нас от верной гибели спасла.

При освобождении Барвенково меня еще два раза ранило в другую ногу, тогда, когда нам разведка сообщила, что неподалеку коровы пасутся — единственное спасение для голодных солдатиков. Я пошел на промысел, так где-то поблизости мина разорвалась, а мне осколок достался и хвост коровы. Потом про меня хохмы и анекдоты складывали, но корову я все же привел.

А недалеко от села Варваровка я контужен был. Мы в окружение попали, а чтобы техника не досталась немцам, топили машины, ведь не было бензина и снарядов. А, потопив, вплавь бросились — переплывали Северский Донец. Тогда меня и ранило в висок и губа практически висела. Там же я познакомился с народными в будущем артистами Украинской ССР Тимошенко и Березиным, более известными под псевдонимами милиционера Тарапуньки и монтера Штепселя.

Под Савуривкой в Донецкой области заняли оборону… Как сейчас помню: налетело двенадцать И-16, разбомбили все — пришлось таскать на себе пушки, прицепив их на ремни.

Затем нас вывели из окружения и отправили в Ростов, в штаб Закавказского фронта. В 44-м я получил приглашение выступить во фронтовой концертной бригаде. Играл на трубе в джаз-оркестре Закавказского военного округа, пел сатирические куплеты, показывал фокусы. По пересылкам ездил, собирал хоровой и цирковой коллективы для обслуживания военных.

Брежнев радовался как ребенок

— А как произошло Ваше знакомство с Брежневым?

— Ой, обычная ситуация. Он сначала не поверил, что я, бывший босяк, могу фокусы показывать. Для начала я «съел» резинку ученическую, потом начал монетки ему дарить, платки вытягивать и т.д. Он как ребенок радовался, глядя на мое мастерство. Я-то ведь и на фронте находил время веселить товарищей. В перерывах между боями развлекал бойцов, демонстрируя им свое умение доставать монеты из воздуха. А по поручению Брежнева вскоре начал организовывать коллектив «Веселый десант» в штабе. Затем меня устроили в Армавир в 91-й Краснознаменный полк. Некоторое время я еще воевал, совмещая военные обязанности с самодеятельностью. Получил еще одно ранение, лежал в госпитале, когда открылась рана.

— Великая Отечественная закончилась для Вас в День Победы или раньше?

— Некоторое время я работал в Туапсе, где мы корабли обслуживали. Еще воевал. Именно там я познакомился с артистом Леней Утесовым. Потом получил приказ отправиться в Сталинград, где я в основном занимался самодеятельностью и где после успешных военных операций 8 октября 1945 года демобилизовался. Там же я в послевоенные годы поначалу работал в цирке.

Итогом войны для Леонида Леонидовича стали подорванное здоровье, искалеченные пальцы на руках, которые, тем не менее, не подводят при исполнении фокусов. До сих пор в манипуляции никто не может его превзойти! Также Леонид Грин был награжден 22 правительственными наградами — орденами «Красного знамени», «Великой Отечественной войны» 1-й и 2-й степени, медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Харькова», «За нашу Советскую Родину», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией»…

Горько вспоминать Леониду Леонидовичу, как в послевоенные годы в поезде у него украли пиджак, к которому был приколот орден и в кармане которого лежал документ к нему. Обидно ему, что в этом году на Девятое мая даже поздравительной открытки от городской власти не дождался…